Таня Гроттер и колодец Посейдона - Страница 77

Тане не сиделось. Плечо, обожженное вчера Кенг-Кингом, дико болело. Любое прикосновение одежды к ожогу вызывало желание влезть на потолок. И это несмотря на то что Ягун не пожалел лечебных мазей. Вычитав где-то, что лучшее лекарство от ожогов – слюна гарпий, смешанная со свежим соком одуванчика, он вручил Ваньке банку и отправил его во двор дразнить гарпий Грызианы Припятской, отличавшихся особой злобностью и сварливостью. Ванька вернулся спустя полчаса, ворча, что ловить плевки банкой – это отдельный вид спорта.

– Да уж, я вижу, что это покруче драконбола! Только в следующий раз не забудь надеть водолазный костюм! – ехидно заявил Ягун.

В кабинет академика заглянул Шурасик. Народ забеспокоился. Все успели привыкнуть, что после провала теста Шурасик с дикими глазами бродит по Тибидохсу, ничего не помнит и изредка кидается на людей с невнятными воплями.

– Шурасик, это ты, что ли? – размышляя, как его выпроводить, спросила Склепова.

– На этот раз ты угадала! – с неожиданной бодростью согласился тот.

– Чего-чего? – не поняла Гробыня.

– А того, дорогие мои! Я соскучился по своим прыщам. И вообще, если разобраться, прыщи – это бурление мысли! Пир идей! Мыслям тесно внутри, и они расцветают снаружи! – еще непонятнее сказал Шурасик.

Баб-Ягун пристально уставился на Шурасика.

– Ты все-таки решился? – спросил он, за рукав оттаскивая его в сторону.

– На что решился?

– Ты знаешь, о чем я! Вернуть тело! – сказал Ягун.

Шурасик беспокойно завозился.

– Какое тело? Не знаю я никакого тела!

– Все ты отлично знаешь. Не волнуйся. Я никому не расскажу.

Тибидохский отличник с облегчением вздохнул.

– Я все ждал, пока кто-нибудь догадается. Даже смешно, насколько люди зависимы от того, что видят. Все верят глазам, и почти никто сердцу. Заметь, я сказал почти . Кое-кто все-таки верит… Ты или она…

– Она?

– Да, она…

Шурасик вспомнил о чем-то и забеспокоился.

– Да, кстати… Жорик… ну настоящий… Жорик у себя в комнате. Я наслал на него магический сон. Пару дней он будет дрыхнуть. Его сознание залатает дыры, и он проснется таким же свеженьким, смуглым и самодовольным болваном. Я всегда говорил, что наглость –второе счастье. Вообрази, вернуть мне тело с промоченными ногами и насморком! Не хило, а?

– И что же заставило тебя решиться? – перебил его Ягун.

Шурасик пожал плечами. Похоже, он и сам толком не понимал.

– Понимаешь, Ленка Свеколт. По большому счету, это все из-за нее. Она же некромаг, а их личинами не одурачишь. Она меня как Жикина не воспринимала. Ну просто категорически, зато к Шурасику относилась неплохо. Даже когда я ей правду сказал… В общем, пришлось вернуть Жорочке его движимое имущество.

Шурасик еще раз вздохнул и решительно потряс головой, отгоняя сомнения.

– Ладно, оставим красавчикам их загар и куриные мозги, а сами займемся великими делами. Я, кажется, разобрался с тем, что здесь происходит, – громко, чтобы слышали все, сказал он.

К Шурасику немедленно повернулся десяток голов. В кабинет вошел Глеб Бейбарсов, а через пол, прямо через турецкий ковер, просочились поручик Ржевский с Безглазым Ужасом. Ужас выглядел хмурым, но вменяемым. Он не заливал пол кровью и не гремел цепями. Даже голова у него была скучно и правильно нахлобучена на положенном месте. В общем, тоска зеленая, как все благонадежно.

– Я нашел его в подвале! Убедил прийти сюда! Это было нелегко! Я убил на это вагон дипломатии и три тележки такта! Я совсем без сил! – с энтузиазмом завопил Ржевский.

– Что ты несешь? Ты встретил меня только что! Мы с тобой даже не разговаривали! – проскрипел Ужас.

– Ну и что? Преувеличение своих заслуг – основа всякой интеллектуальной деятельности, – бодро заявил Ржевский.

– Продолжим разговор про то, что творится в Тибидохсе! – небрежно сказал Шурасик, поджимая ноги и садясь по-турецки. – Я решил эту задачу потому, что искал решение не там, где его искали все. Все, включая Абдуллу, рылись в старом книжном хламе и в свитках, прочитывая сотни никому не нужных заклинаний! Но где они брали эти свитки? На стеллажах высшей магии, современных пророчеств и прочая-прочая-прочая! А куда пошел я? В самый что ни на есть банальный отдел магической географии!

Тибидохский отличник с интересом уставился на свои руки. Должно быть, успел уже слегка отвыкнуть от них.

– Блин… Этот кретин грыз мои пальцы! Он теперь со мной никогда не расплатится! – пробурчал он.

– Шурасик! Эй! Продолжай!

– Ладно, ладно! Знаете ли вы, что Буян – это не одинокий остров, невесть откуда взявшийся посреди океана, а лишь самый большой остров из целой группы древних магических островов? Если посмотреть на карту тысячелетней давности – не на лопухоидную, разумеется, – видно, что к материку примыкает нечто вроде змеиного скелета. Сам скелет идет по морскому дну, а каждый выступающий позвонок – остров. Наш Буян – самый дальний остров от материка. Он – голова этого древнего змея.

– Ты думаешь, это действительно окаменевший змей? – спросила Пипа.

– Вообрази. Этот змей был последней ставкой хаоса, тогда еще не заточенного за Жуткими Воротами, разобраться с древними богами, – сказал Шурасик. Он щелкнул пальцами, и на ладони у него материализовался тарантул. Коснувшись тарантула перстнем, Шурасик превратил его в свою записную книжку.

– Пара цитат из Плиния Магнуса, древнего историка, который пишет о временах еще более древних, – листая страницы, сообщил он. – Ага, вот!