Таня Гроттер и колодец Посейдона - Страница 79

– Не объясню! Она со мной умрет, моя святая тайна, мой вересковый мед! – хихикнул Шурасик. – Ладно, кончайте меня душить! Как-то Поклеп возил Милюлю на Лысую Гору. На Лысой Горе одна бабка-ведунья дала Милюле нож и краюху хлеба. И сказала так: «Запомни, русалка, если хлеб зачерствеет и нож заржавеет, значит, беда случилась. Нет, мол, твоего суженого в живых. А если только нож заржавеет, а краюха мягкой останется – значит, он хоть и жив, да в беде…» В общем, вчера Милюля об этом вспомнила и кинулась смотреть. Нож ржавый, а краюхе хоть бы хны. ЖИВ ПОКЛЕП!

– А кто полезет в колодец? – нетерпеливо спросил Кузя Тузиков. Его периодически осеняли тупые идеи.

– Гроттерша! – встряла Лиза Зализина, сидевшая до сих пор с поджатыми губами.

– Почему Гроттерша? – удивился Тузиков.

Зализина подняла брови.

– Как почему, Кузичка? Как почему, радость моя? Есть такая нелегкая работа – спасать мир. Спасает мир в основном Гроттерша, солнце наше ясное, а остальные мнутся на подтанцовках. Гроттерше и подвиги лучшие достаются, и лучшие парни. За что ей счастье такое, дуре носатой? Вот и сейчас мы должны скинуть роднулю нашу в колодец Посейдона и посмотреть, что из всего этого получится.

– Ура! Гроттершу в колодец! Кто за? Я поднимаю ногу! – захохотала Склепова и, откинувшись на диване, задрала к потолку ногу.

Ревнивый Гломов зарычал и поспешно бросился одергивать на ней юбку. Гробыня хохотала и назло Гломову пыталась поднять и вторую ногу.

– Ты, жалкий собственник, не прячь мои ноги от народа! Дай мне проголосовать! Вот он мой голос: а-а-а-а-а-а-а! – радостно вопила она.

– Не обращайте на нее внимания! Поезд тронулся от вокзала! – сказала Пипа, понимающе цокая языком.

– А я предлагаю ухнуть в колодец сперва Зализину, – предложил Ягун.

– Зачем? – не поняла Склепова.

– Отвлекающий маневр! Чтоб переполошить в Тартаре всю нежить! Воображаю, падает Лизка в Тартар, и начинается: «А, миленькие мои! Гадики! К Ванечке лапки протягивали! А ну идите-ка сюда, убогие!»

– В колодец никому лезть не нужно! А вот слетать туда… да, придется! – оборвал его Шурасик.

– Почему? – спросил Кузя.

Шурасик похлопал его по плечу.

– А потому, дорогой коллега, что колодец – это не пылесос. Сдается мне, что он никого не втягивал. Ни здесь, ни в Скаредо. Магия колодца связана с розовым туманом. А что такое розовый туман?

– А я откуда знаю?

– Очень любознательный ответ. Тем не менее, dictum sapienti sat est! – укоризненно направив на Тузикова палец, сказал Шурасик.

Услышав милую его сердцу латынь, перстень Феофила Гроттера оживился и, нагревшись, охотно поддакнул:

– Quod non est paululum dicere!

– Ohe, jam satis est! Право же, вы меня смущаете! – купаясь в меду ложной скромности, ответил ему Шурасик. – Так вот про туманы… Сегодня ночью в отделе диссертаций я обнаружил исключительно ценный труд!

Шурасик ловко извлек пухлый фолиант, у которого время безжалостно обгрызло края обложки. Из книги наружу, не переставая, вытекало что-то липкое и противное. В кабинете Сарданапала запахло болотом.

– «Книга магических туманов». На латыни, разумеется. Лейпциг, начало XIV века. Коллективный труд ста семидесяти двух магов. В течение десяти лет они ставили опыты по изучению магических свойств всех существующих в мире дымов и туманов. Всего около ста тысяч описаний. Тут все – начиная от пара, который вырывается из носа у лопухоида морозным зимним утром, и заканчивая ядовитым дымком погасшего вулкана Арцхапетри, который так мал, что его принимают за заброшенный муравейник. Томик крайне своенравный… Его испарениями лучше дышать через тряпку, в противном случае дожить даже до тридцатой страницы будет проблематично. В остальном же неглупая черномагическая книжица! – с умилением сказал Шурасик. – Так вот, в числе прочих тут описан и розовый туман!

– Что, просто розовый туман? – спросила Склепова, брезгливо наблюдая за липкой тинной лужей, расползавшейся вокруг книги.

– Разумеется, нет. Просто розовых туманов в природе не бывает, как не бывает вообще собак, а бывают овчарки, левретки, французские бульдоги и так далее. Существует три с половиной тысячи видов розовых туманов, каждый из которых уникален и имеет свое значение. Перепутать их так же опасно, как спутать ужа с гадюкой. Если мне не изменил хорошенький жикинский носик, – а в ту ночь, увы, приходилось пользоваться именно этим допотопным оборудованием! – наш розовый туман был с запахом серы и старых одеял, густой, со слабым искрением, чуть голубеющий при соприкосновении с лунным светом, – сказал Шурасик и победоносно взглянул на Склепову. – Данный вид тумана определяется в фолианте, как туман прошлых ошибок. Он относится к группе самых опасных туманов. Образуется в глубоких расщелинах с высоким уровнем остаточной древней магии, постепенно скапливается и каждые несколько столетий поднимается наружу. Ну а куда его понесет дальше, зависит от ветра. Туман густой и рассеивается долго. Действует на человека и некоторых магических существ. Призракам и нежити не страшен. Стоит сделать один лишь вдох – и магический туман начинает взаимодействовать с сознанием. Человек становится прозрачным и неосязаемым, утрачивает телесность, окружающие его не видят. Для него исчезает время, пространство, остаются лишь воспоминания. Мучительно и сладко в одно и то же время.

– Так что там про воспоминания? – перебила его Шито-Крыто.

– У каждого взрослого в жизни есть развилки дорог. Развилки, погребенные под опавшей листвой множества календарей. Развилки, где пути расходятся, где можно с одинаковой легкостью повернуть направо и налево. Выбрать любой путь. Человек выбрал, а теперь много лет спустя спохватился, что ошибся. Свернул не на ту дорогу. Понимаешь?